Борис Фельдман: Я, спасибо судьбе, каждый день живу интересно

– Я прочитала в книге Александра Попова «Русский Берлин», что вы в 1996 году вложили в газетный проект около 250 000 марок. Это была по тем временам и для недавних эмигрантов астрономическая сумма. Как вы оценивали этот проект? Как авантюру или вы всё же подсчитывали риски?

– Конечно, как и любой бизнес, это была авантюра. Но для меня это имело реалистическое обоснование, поскольку русскоговорящая публика в стране была (к тому моменту более двух миллионов), язык был, запрос сформировался, а того, что потом начали называть русским информационным пространством, ещё не было. И представлялось, что современный русскоязычный еженедельник может стать перспективным проектом.

– То есть условия для выхода газеты были оптимальные?

– С одной стороны, да. Но вот что странно. В момент, когда мы приняли решение выходить, у меня вдруг возникло странное ощущение, как будто кто-то включил часы, и время пошло. Прямо отчётливо стало тикать. Я понять не мог, что меня так беспокоит. Ведь не было никаких причин! А оказалось, что параллельно с нами совершенно другая команда, и команда неплохая, занялась практически тем же самым. Но у них «не тикало», и имелся солидный инвестор, а это расслабляет; так что к моменту, когда они вышли, мы уже пару месяцев благополучно были «в эфире». Мы, помню, напечатали им поздравление – мол, без вас здесь было скучно, и это была правда, искренне.

– Как называлась та газета?

– Это была «Новая берлинская газета». Они довольно быстро ушли с рынка, но мы и сейчас с тем самым инвестором приятельствуем.

– Сейчас вам есть с кем конкурировать?

– Конкуренция серьёзная была, да ещё и будет. Я вообще-то за неё. Конкуренция, особенно в издательском бизнесе, – сверхблагое дело, но только если это подлинная конкуренция. За читателя и с помощью профессиональных средств. А у нас в своё время была конкуренция с человеком, привыкшим на родине к огромной власти, деньгам и полной безнаказанности. Он с ходу начал демпинговать, предлагать годовую подписку своего издания в 2-3, потом в 4 раза дешевле, чем у нас, а свои рекламные площади отдавать за десятую часть наших расценок. Организовал против нас более 100 беспочвенных судебных исков, все они были проиграны истцами, а люди, которых он на это уговорил, оказались в огромных долгах перед адвокатами и судами. В прошлом году после многолетней стагнации конкурент – я бы взял это слово в кавычки – бесславно покинул рынок и Германию, оставив обманутыми тысячи и тысячи подписчиков…

– А интернет вы воспринимаете как серьёзную угрозу?

– Интернет – не конкурент еженедельной газете. Он конкурент телевидению, ежедневной газете.

– Но всё-таки интернет повлиял на экономику СМИ?

– Безусловно. И нам надо постоянно понимать и чувствовать, как говорится, музыку рынка. С одной стороны, невозможно всё время поднимать цену, но и позволить себе оказаться вне рынка мы тоже не можем. Это постоянный захватывающий процесс поиска компромисса между бизнесом и творчеством. Чего только про нас не рассказывали: что нас финансируют все – от КГБ до масонов, от Израиля до Путина и Ельцина, а сейчас, понятное дело, лично Обама. Но нас кроме нашего читателя никто и никогда не финансировал. Да, у нас очень сильная маркетинговая и рекламная службы, и они настроены на то, чтобы зарабатывать деньги. Мы их подбираем таких, с абсолютным слухом на успех. С другой стороны, мы понимаем, что деньги тратить надо, во-первых, с уважением к ним, а во-вторых, с их помощью выдавать такой продукт, чтобы читатель понимал, за что платит, а рекламодатель ощутимо чувствовал отклик читателя.

– Насколько вам важно, чтобы люди в вашей команде были единомышленниками? Или достаточно чёткого выполнения профессиональных обязательств?

– Команда очень важна. Когда мы начинали, нас было 5-7, потом 15-17 человек, потом 25-30 человек. Мы были не просто единомышленниками, а одной маленькой семьёй. Я думаю, иначе у нас вообще ничего бы не получилось. Абсолютное большинство этой семьи, кстати, и сегодня, как говорится, в игре.

Знаете такие стихи?

…Нас спрашивали,
«как вы начинали?»,
Мы отвечали,
как мы начинали,
И подавали добрые надежды
Очкарики, счастливцы,
рифмачи…

– Нет, а кто автор?

– Такой сибирский поэт Анатолий Кобенков. Почему-то прихлынули эти строчки вдруг. Наверное, потому что они и о нас, о нашей команде.

Мы тогда и сейчас неразливно вместе, мы догадывались, а сейчас чётко знаем, чего хотим, мы работаем с азартом и удовольствием, и нам ещё здорово везло раз за разом. Так что мы были и остаёмся такими вот счастливцами… Тьфу-тьфу-тьфу…

Вспоминаю совершенно невероятную историю из жизни в старой редакции, ещё на Potsdamer Straße в Берлине. Когда мы туда въехали в 1996 году, в конце нашей улицы, ведущей на восток, не было ничего. Пустырь. Там не то, что нынешних небоскрёбов, даже кранов ещё не было. А мы туда из крошечного помещения переехали в роcкошное 150-метровое. Ну кайф. Начали жить, работать, но со временем поняли, что становится тесно. Спрашиваем хозяина, можно ли расшириться? А он говорит, что прямо напротив нас есть помещение, но это… похоронное бюро. А такие компании, говорит он, почти никогда не разоряются и никуда не переезжают, так что шансов у нас вроде нет. Мы приуныли. Проходит время – и вдруг новость, случилось невозможное: похоронное бюро обанкротилось! Так весь этаж стал нашим, появилась маленькая переговорная комната, в которой отмечались все праздники, все дни рождения и свадьбы. Со временем, естественно, мы начали расширяться. А потом наступил такой день, когда мы поняли, что мы ещё вроде та же семья, но уже не можем все дни рождения праздновать вместе. Не вмещаемся. Хотя наш офис вырос впятеро.

– Когда это произошло?

– Где-то одновременно с переездом в наш нынешний офис, 10-11 лет тому назад. Бизнес начал развиваться взрывообразно – стало невозможно со всеми поддерживать тот уровень близости в коллективе, какой был раньше. Те старые времена я вспоминаю с большим удовольствием. Но всё равно наша команда (и это говорят все) – по-прежнему команда единомышленников, целеустремлённая, сплочённая, очень весёлая и, конечно, молодая, яркая, успешная.

– Скажите, тогда в 90-х, у вас наверняка был выбор, куда вложить деньги. Почему вы выбрали именно издательский бизнес?

– У нас была тогда международная торговая компания, мы что-то покупали, продавали. В те времена это был довольно банальный, хоть и прибыльный бизнес. Но в нём нам было скучновато. Не видно было неба в алмазах. Думалось, вот продадим мы ещё 10 грузовиков подсолнечного масла в Россию – и что? Так что, можно сказать, воздухом новых идей мы дышали уже года полтора перед стартом газеты.

И к газете у нас была некая, скажем так, предрасположенность. В СССР я занимался журналистикой, потом у нас с братом был в Риге один из первых в стране издательских кооперативов. Но как человек, выросший в Союзе, я не мог и мечтать о собственной газете. Поэтому когда такая возможность представилась (а идею где-то ранней весной 1996 озвучил мой брат), сама мысль стала навязчивой. Было дико интересно попробовать, причём именно как бизнес.

Я помню один разговор с нашим ответсеком и моим другом Гоффом, примерно через год после выхода первого номера. Мы тогда традиционно спорили, что мы можем поставить на первую страницу и что не можем. И вдруг я как закричу: «Гофф, да это же наша газета! Мы что хотим, то и делаем! Не с кем нам это обсуждать!». И мы оба застыли, пытаясь понять, что это такое я только что сказал?!

Но ведь действительно. Не было никого, кто бы мог нам помешать. Это наша газета… Это было очень странное и прекрасное чувство. Но оно пришло не сразу.

– Почему-то мне кажется, что вы и сейчас ищете феерию в своей жизни?

– Да, я сам себе ставлю трудные задачи, но я бы сказал, что это приятные трудности. И вся наша команда настроена на всевозможные новшества. Несмотря на то что нам скоро 20 лет, а мне так уже и совсем не двадцать, на лаврах почивать никто не намерен. Устройство души такое. Я, спасибо судьбе, каждый день живу интересно. Порой в иной день думаю, что как-то уж даже слишком интересно…

Но я доволен. Я занимаюсь тем, что умею, что люблю и чувствую.

1000 знаков про Гоффа

– Вы часто упоминаете Гоффа. Это важный человек для вас?

– Гофф очень важный человек для меня и для издательства. Он гениальный компьютерщик. Когда-то мечтал делать мультфильмы. Ему нужны были деньги, он сказал, что пару месяцев у нас поработает и уйдёт. Но вот немного задержался.

Он очень много сделал для газеты. Особенно в области, скажем так, невидимых вещей. Например, он сам в 98-м году сделал компьютерную программу управления номером.

С тех пор она много раз модернизировалась, но до сих пор прекрасно справляется. В 2005 году мы встречались с нашими немецкими партнёрами, они тогда интересовались, как и что устроено в нашем редакционном электронном пространстве. А надо понимать их масштабы и возможности: их оборот тогда был 2 млрд, сейчас 2,5 млрд в год (то есть, скажем так, немножко больше нашего). Так они буквально со стульев попадали, когда обнаружили нашу программу.

При всех их возможностях их аналог сильно отставал. Только несколько компаний в мире за бешеные деньги делают такие вещи, а Гофф сделал сам, причём в чём-то даже лучше, чем делают они.

Он, конечно, человек непростой, но простые люди – они в других местах работают.

1000 знаков о «Телемосте»

Сейчас «Телемост» – это настоящий журнал внутри газеты. Хоть и печатается он не на глянцевой, а на газетной бумаге, но всё равно – это журнал. В редакции к «Телемосту» самое трепетное отношение. Любая ошибка в телепрограмме вызывает огромное количество нареканий, звонков, писем – начинается прямо сумасшедший дом тут! Два сотрудника приходят на работу по вторникам только для того, чтобы поискать ошибки в телепрограмме – и это помимо двух корректоров. Телеканалы присылают свою программу во вторник, иногда всего за пару часов до того, как она должна оказаться в типографии, поэтому подготовка программы к публикации – это очень быстрый и точный процесс, в котором одновременно задействованы 9 человек.

Вторая причина трогательного отношения к «Телемосту» – исторически-ностальгическая. Именно с телевизионной программы и началась газета, выросшая до огромного издательского дома.

– Как появилась телепрограмма в вашей газете?

– Да было наоборот – это газета появилась в телепрограмме! С точки зрения контента я понимал, что телепрограмма – это именно то, с чего можно и нужно начинать. Уже в начале 90-х многие смотрели отечественное ТВ. Ещё не было интернета, но спутники уже летали, и русское телевидение в Германии уже было. А программы-то телеканалов – не было! Сегодня в это трудно поверить, но тогда чуть ли не продавцы и сапожники находили правдами и неправдами эту программу, отксеривали и предлагали своим клиентам. Именно телепрограмма стала очень серьёзным и понятным мне экономическим стимулом.

Какие у нас тогда были источники информации здесь, в Берлине? Чем и как мы могли конкурировать с немцами? Ничем. Никак. Но вот программа нашего телевидения, это да. Это могли дать только мы и никто другой.

И сколько сил мы тогда потратили на производство этой программы! Она приходила по факсу. Её ксерили в соседнем копишопе, буквально на коленке делали, набивая текст на компьютере. Не было продвинутой компьютерной вёрстки, и я помню, как мы с Гоффом в первых номерах переносы ставили вручную. Сутками сидели в типографии. Но телепрограмму сделали, и с неё, по сути, и началась история газеты.